Мое знакомство с Николаем Карловичем Метнером относится к далекому 1928 году. Я расскажу о том, как я заинтересовалась творчеством этого замечательного композитора.

В ту осень, поправляясь после болезни, я стала перебирать свои ноты и набрела на «Песенку эльфов» Метнера. Я не знала ни песни, ни ее автора. Проиграв и пропев песню, я была очарована ее прелестью, свежестью и изяществом. Как могло случиться, что я ничего не знала о песнях этого композитора? Продолжая поиски, я нашла «Вальс» («Могу ль забыть то сладкое мгновенье») из op. 32. Эту песнь было трудно играть: ее аккомпанемент был более сложным, изобилующим труднейшими пассажами, и требовал совсем иного подхода. Я была взволнована и захвачена обеими песнями и почувствовала острое желание пополнить мое открытие более основательным изучением творений этого композитора.

Я позвонила в одно из издательств и попросила прислать мне все имеющиеся там произведения Метнера для ознакомления с ними. Я позвонила также моему дорогому и преданному аккомпаниатору, ныне покойной Элле Айвимей, принимавшей участие во многих совместных со мною выступлениях и скончавшейся, к моему великому горю, в 1952 году. До конца своих дней она с любовью и уважением относилась к музыке Метнера.

Примерно осенью 1927 года я познакомилась с Лоренсом Коллингвудом, замечательным музыкантом и композитором, который тогда был дирижером в театре «Олд Вик» и в оперном театре «Сэдлерс Уэллс». Я была счастлива услышать, что и он, и его жена были также большими почитателями музыки Метнера. У себя дома Коллингвуд играл мне песни Метнера, обнаруженные мною, и многие другие, ранее неизвестные мне; они также очаровали меня.

Л. Коллингвуд, А. Сван и С. Гловер восхищались музыкой Метнера еще в студенческие годы в Оксфорде, когда ее почти не знали в Англии. Жена Коллингвуда, Анна Алексеевна, очаровательный человек, позднее сделала прекрасные переводы на английский многих текстов песен Метнера.

Я решила найти местопребывание автора этих чудесных песен. Где он живет? В России, Германии или Франции?.. Случайно я прочла в одной парижской газете анонс о предстоящем концерте Метнера в Зале Гаво и написала туда. Ранее я писала в лейпцигское издательство Циммермана, а также в русскую газету в Париже с просьбой переправить мои письма Метнеру. В этих письмах я описывала, с обычным для меня энтузиазмом, то, что я почувствовала, когда открыла для себя его музыку, и приглашала его приехать в Лондон, чтобы совместно выступить с исполнением его композиций. С каким волнением и нетерпением я ждала его ответа! Примерно через две недели прибыл ответ. Метнер принял приглашение, и наш концерт был назначен на 16 февраля 1928 года.

Каким незабываемым, волнующим было это время! Я подготовила двадцать метнеровских песен, и все они — каждая по-своему — радовали меня.

Метнер приехал с женой в Лондон всего за два дня до концерта. Шел мокрый снег. Мой муж пошел на вокзал Виктория встречать их, там он обнаружил также Коллингвуда с женой.

Невозможно было не узнать Метнера даже в толпе. Его выразительное, эмоциональное лицо выделялось среди тысячи других. Он был в зимнем пальто с меховым воротником, галошах, а в руке держал зонтик. Вела его под руку жена, одновременно наматывая шарф вокруг его шеи, так как заботилась, чтобы он не простудился.

Мгновения нашей первой встречи очень живо выступают в моей памяти. В то время мы жили в Кенсингтоне и смогли устроить так, что Метнеры остановились в том же доме. В их распоряжении были Две прекрасные большие и теплые комнаты и «Бехштейн».

Прямо с вокзала они приехали к нам, чтобы согреться после путешествия и выпить чаю. Я догадывалась, что они немного нервничают и побаиваются, так как не знают меня как певицу. Для композитора должно быть мучительным доверять свое творение интерпретатору, которого он никогда не слышал, хотя наши общие друзья Гречаниновы очень хорошо отзывались Метнеру обо мне. Я с большим успехом пела в первом гречаниновском концерте в Лондоне в 1922 году.

Я тут же, без промедления решила спеть Метнерам. Конечно, я очень волновалась. Я выбрала первую значащуюся в нашей программе песнь — «День и ночь». Я пела, чувствуя при этом, что мой голос и интерпретация песни очень глубоко трогают их. Потом Анна Михайловна обняла меня и вся напряженность сразу схлынула, и мы почувствовали себя счастливыми и радостными.

На следующее утро начались репетиции. Аккомпанемент Метнера явился для меня откровением. Я должна была собрать все силы, чти бы глубже вникнуть в замысел композитора и чтобы моя интерпретация сливалась с его. Эти песни были, собственно, дуэтами для голоса и фортепиано. Как он играл! Как тонка была его нюансировка, как богато и разнообразно звучание! Глубочайшая трагедийность, таинственность, проблески юмора, а порою выражение нежной юной любви — все это можно было найти в его музыке. Я мечтала впитать все это и сделать все возможное, чтобы передать лондонской публике исключительные свойства композитора.

Анна Михайловна, сама превосходный музыкант, знала наизусть все песни мужа, и вся ее жизнь, все силы были отданы его творческой работе. Она иногда подхватывала песнь, присоединяясь ко мне во время репетиции, и сам Метнер тоже начинал подпевать. Но у него начинался приступ кашля, и он выбегал в соседнюю комнату, чтобы там выкурить половину сигареты (он взял за правило в один прием курить только часть сигареты). После этого он, конечно, опять возвращался к роялю.

Концерт состоялся 16 февраля в Aeolian Hall в Лондоне. Я была очень счастлива, когда поняла, что вдохновенные сочинения Метнера в моей интерпретации взволновали публику. Концерт имел колоссальный успех.

Многочисленная изысканная аудитория тепло приветствовала русского композитора. Был аншлаг, по-моему, присутствовали все лондонские ценители музыки. Газеты были полны восторженных отзывов и хвалебных рецензий, посвященных концерту.

Начиная программу, мы никогда не смотрели друг на друга. Глубокая сосредоточенность Метнера, его какая-то обособленность сразу наэлектризовывали меня. Эти несколько мгновений собранности, казалось, перерождали меня каким-то таинственным образом. Глубокий внутренний трепет наполнял все мое существо неописуемым счастьем созидания.

То, что мы с Метнером переживали во время этих выступлений, передавалось слушателям. Хорошо известный критик газеты «The Daily Telegraph» писал в своей интересной статье, посвященной концерту Метнера:

«Большая избранная аудитория приветствовала русского композитора вчера в переполненном зале, и многим, желавшим попасть на концерт, пришлось повернуть обратно. Действительно, это была аудитория знатоков, собравшаяся для того, чтобы поближе познакомиться с музыкой, слишком тонкой для популярности в вульгарном смысле этого слова, ибо его искусство редкое и утонченное. В нем эстетическое начало и интеллектуальность чудесно сочетаются. Аккомпанемент — это не то слово для определения фортепианной партии, сыгранной пианистом в любой из разнообразных песен, исполненных вчера вечером.

Эти песни поистине дуэты, если угодно сонаты. Для исполнения их надлежащим образом необходимо обладать техникой наивысшего порядка.

Переводы русских текстов, помещенные в концертной программе, помогли слушателям оценить, насколько музыка Метнера сочетается со стихотворением, на которое она написана. Каждая песня глубоко прочувствованно и интеллектуально выражала романтическое настроение того или иного рода. Каждый из исполненных в концерте вальсов один трагический, другой восторженный — сразу захватил аудиторию и был бы повторен, если бы это позволила скромность композитора.

Исполнение Метнером своих сольных фортепианных пьес было двойным откровением: творческий гений композитора и превосходиии техника пианиста. В своих композициях он не боится простоты, подлинной простоты большого ума. Но в то же время в явной гармонической сложности у него нет соперников среди самых передовых современных композиторов. Соната C-dur свидетельствует о простоте. Так же очаровательная Новелла G-dur. А «Марш палладина» — эта пышная, с оттенком юморески сказка — представляет другую манеру его письма.

Как жаль, что Метнер не может остаться в Лондоне подольше, с тем чтобы ближе познакомить нас со своим удивительным искусством».

О музыке Метнера и о его игре уже много написано и будет написано еще больше. Чем ближе я узнавала его произведения, тем более они меня очаровывали не только своим техническим совершенством, но и глубокой эмоциональностью, которая тем не менее никогда не переходит границ.

В этом умении сдержать себя была его сила. Я могла бы бесконечно писать о том, насколько Метнер обогатил мое представление О высшей форме интерпретации. Я чувствовала, как этот новый подход к искусству совершенствовал и расширял мой опыт, мое понимание поэта-композитора, объединенных в единое целое. За этот редкостный дар я навечно благодарна Метнеру.

После первого выступления следовали другие: в Би-би-си, и Queen’s Hall и в провинции.

Превосходный прием был устроен в честь Метнера Королевской академией музыки. Президент Академии, ныне покойный сэр Генри Вуд и леди Вуд встречали гостей; а доктор Мак-Юэн сделал красивый жест: перелистывал Метнеру ноты, когда мы исполняли его песни. Под конец в этот незабываемый вечер Генри Вуд сказал несколько проникновенных слов о музыке Метнера.

Я не забыла также другую памятную встречу, связанную с Метнером. Рахманинову, большому другу Метнера и почитателю его музыки, почему-то никак не удавалось побывать на наших концертах в Лондоне. Всегда так получалось, что он в то же время сам гастролировал в Америке.

Однажды, будучи в Лондоне, он выразил желание послушать песни Метнера в моем исполнении. Метнера не было тогда в Лондоне. Коллингвуд взялся аккомпанировать мне. Слушателями были Рахманинов и Альфред Сван (оба со своими женами), Анна Коллингвуд и мой муж.

Мне очень хорошо запомнилось внимательное, полное дружелюбия выражение лица Рахманинова. Я спела для него двенадцать песен, ко он требовал еще и еще. Я не могу описать волнение, с каким я пела метнеровские песни Рахманинову, который так любил Метнера и его музыку.

Мы с мужем были очень дружны с Метнерами.

Последние два года своей жизни Метнер серьезно болел, силы его таяли. Нас глубоко опечалило известие, что ему не суждено долго жить. За три недели до смерти он еще в состоянии был обсуждать со мной интерпретацию одной своей песни.

Утром 13 ноября 1951 года мне сообщили по телефону, что Метнер скончался. Я тут же поехала в Голдерс Грин, где они проживали, чтобы в последний раз взглянуть на него. Он лежал в комнате, обращенной в сад и любимой им. Его лицо было спокойным и умиротворенным.

Я долго глядела на эти закрытые глаза и мне хотелось заверить его, что его музыка будет продолжать жить, волновать и излучать радость. Я поцеловала его дорогие руки, перекрестилась и ушла.